Колеса - Страница 74

Сначала от одного вида раздавленной, окровавленной руки своего мучителя Ролли тоже стало жутко, и его чуть не стошнило. Но как только изувеченного рабочего унесли, сразу притупилась и острота происшедшего, а так как подолгу о чем-либо размышлять было не в характере Ролли, уже на следующий рабочий день – а между этими двумя днями был уик-энд – он считал происшествие для себя исчерпанным. Впрочем, так оно и было. Последствий Ролли не боялся. Он чувствовал, что, каковы бы ни были законы джунглей, с точки зрения примитивной справедливости правда на его стороне, – понимали это и другие, включая монтажника-крановщика, который выгородил его.

Однако это происшествие имело и другие последствия.

Когда кто-то оказывается в центре внимания, о нем все начинают говорить, и вот по заводу уже поползли слухи о том, что у Ролли была судимость. Но это ему нисколько не повредило – скорее наоборот: по крайней мере молодежь стала смотреть на Ролли как на героя.

– Говорят, ты отбарабанил большой срок? – обратился к нему один девятнадцатилетний парнишка. – Ну, и ты, конечно, заставил этих белых свиней побегать, прежде чем они сцапали тебя, да?

Другой спросил:

– Ты, наверное, оружие с собой носишь?

Хотя Ролли знал, что многие рабочие на заводе не расстаются с оружием под предлогом защиты от нападений в туалетах или на стоянках автомашин, сам он оружия не носил, понимая, какой при его судимостях он может получить срок, если это обнаружат. Но сейчас он лишь произнес:

– Не морочь мне голову, малыш.

Скоро тем не менее пополз слушок о том, что, мол, этот малый, Найт, всегда ходит вооруженный. Это снискало Ролли еще большее уважение у молодежи.

Какой-то парень однажды спросил его:

– Хочешь курнуть?

Он кивнул. Скоро – хотя и не так часто, как некоторые другие, – Ролли стал потягивать марихуану за конвейером: после затяжки время летело быстрее и монотонность работы уже не казалась такой невыносимой. Примерно в то же время он пристрастился к игре в денежную лотерею.

Позже, когда ему пришлось всерьез об этом задуматься, он понял, что наркотики и денежная лотерея подвели его вплотную к запутанному и опасному преступному миру, существовавшему на заводе.

Поначалу денежная лотерея казалась ему вполне невинной затеей.

Ролли знал, что в Детройте – особенно на автомобильных заводах – люди играют в лотерею не задумываясь: для них это так же естественно, как дышать воздухом. Хотя эта игра контролируется мафией, в открытую подтасовывается ею, а реальный шанс выиграть – один к тысяче, она привлекает ежедневно огромное число желающих попытать счастья и готовых поставить от десяти центов до ста долларов и больше. Стандартная ставка на заводах, которую мог позволить себе и Ролли, составляла один доллар.

Независимо от ставки каждый играющий выбирает три цифры – любые три цифры – в надежде, что именно на эту комбинацию выпадет выигрыш дня. В случае удачи сумма выигрыша в пятьсот раз превышает ставку. Причем некоторые ставят не на три цифры сразу, а только на одну или две, что, конечно, снижает возможную сумму выигрыша.

При этом ни одного жителя Детройта, как видно, не волнует то обстоятельство, что организаторы этой своеобразной лотереи объявляют выигрыши на те комбинации цифр, на которые поставлено меньше всего денег. Только в расположенном поблизости Понтиаке, где выигрыши в лотерее приравниваются к выигрышам на бегах и регулярно публикуются выплачиваемые суммы, эту игру можно считать до некоторой степени честной.

Время от времени ФБР, детройтская полиция и другие организации поднимают большой шум в связи с облавами на так называемый “Детройтский игорный круг”. В “Детройт ньюс” и “Фри пресс” появляются аршинные заголовки: “Рекордная облава: полиция идет по следу организаторов лотереи” или “Самая крупная облава в истории США”, – но уже на следующий день можно как ни в чем не бывало спокойно продолжать эту азартную игру.

Постепенно Ролли стал понимать, как организована эта игра на заводе. Одними из тех, кто принимал пари, были уборщики: в ведрах, под сухими тряпками, они прятали желтые карточки, на которых играющие отмечали числа и собранные деньги. Карточки и деньги тайно выносились с завода и доставлялись в город до истечения срока, который, как правило, совпадал со сроком ставок на скачках.

Так Ролли узнал, что один из профсоюзных деятелей является старшим по игре в лотерею на конвейере: пользуясь своим положением, он мог, не привлекая к себе внимания, свободно расхаживать по территории всего завода. Игрой в лотерею явно увлекалось большинство рабочих, включая инспекторов, конторских служащих и, как заверил Ролли один парень, даже начальство. Наверное, так оно и было, поскольку лотерея на заводе явно процветала.

После печального случая на конвейере Ролли не раз прозрачно намекали, что он мог бы активно подключиться к тем, кто заправляет игрой в лотерею или каким-либо другим рэкетом. О чем шла речь, было ясно: на заводе процветали ростовщичество, торговля наркотиками, противозаконная торговля чеками. Кроме сравнительно безобидных аферистов, тут действовали настоящие шайки, занимающиеся ограблениями и вооруженными налетами.

Преступное прошлое Ролли, о котором теперь знали буквально все, обеспечивало ему, как бывшему “профессионалу”, особое положение среди представителей детройтского дна, связанных с заводом, а также тех, кто им подыгрывал в свободное от работы время. Как-то раз в уборной рядом с Ролли оказался широкоплечий, обычно неразговорчивый рабочий, известный под именем Громила Руфи, и тихо сказал: