Колеса - Страница 129

129

– Весь этот огромный мир – одно сплошное дерьмо!

Поначалу участие Ролли во всех противозаконных махинациях было довольно скромным. Он ежедневно принимал ставки и записывал отмеченные номера. Деньги и желтые карточки с номерами Ролли вручал раздатчику со склада Папочке Лестеру, который, в свою очередь, переправлял их в город, где находилась штаб-квартира лотереи. Из случайно оброненных замечаний Ролли понял, что двусторонняя связь штаб-квартиры с заводом осуществлялась через шоферов грузовых автомобилей.

Фрэнк Паркленд, под началом которого продолжал работать Ролли, не очень донимал его, когда Ролли приходилось отлучаться по делам, связанным с лотереей. Исчезал Ролли ненадолго и не слишком часто, поэтому Паркленд без звука ставил на его место другого рабочего и лишь иногда слегка корил Ролли. Мастер явно продолжал получать взятки.

Было это в феврале. А в мае Ролли уже работал на ростовщиков и аферистов, совершавших незаконные операции с чеками, которыми выплачивалось жалованье, – две разновидности преступного бизнеса, тесно связанные друг с другом.

Он занялся этим новым делом, так как сам влез в долги и теперь не мог из них выпутаться. А кроме того, жалованья, которое поначалу казалось ему целым состоянием, вдруг перестало хватать на их с Мэй-Лу расходы. И вот теперь Ролли уговаривал других брать взаймы, а затем помогал “выбивать” одолженные суммы.

Люди с легкостью брали и давали взаймы – под невероятно высокие проценты. Так, в начале недели рабочий мог занять двадцать долларов, а в день получки на той же неделе должен был вернуть уже двадцать пять. Немыслимое дело!

И тем не менее все больше народу втягивалось в эти махинации, и речь порой шла о куда более крупных займах.

В день получки ростовщики – такие же служащие, как и все остальные, – превращались в неофициальных кассиров, выдавая живые деньги в обмен на чеки всем желающим, но выискивая прежде всего тех, кто числился у них в должниках.

За эту операцию взималась на первый взгляд незначительная мзда. Если, например, на чеке значилось сто долларов и девяносто девять центов, кредитор забирал себе девяносто девять центов – правда, меньше двадцати пяти центов он не брал. Учитывая значительный объем операций и то, что кредитор одновременно выколачивал из рабочих одолженные деньги плюс проценты, на руках у него порой оказывалось до двадцати тысяч долларов. В таких случаях он нанимал других рабочих в качестве телохранителей.

Получив заем, следовало в установленные сроки выплатить всю сумму до последнего цента. Того, кто пытался от этого уклониться, находили вдруг с переломанной рукой или ногой, а то он получал и более серьезные увечья; если же погашение займа затягивалось, должника ожидала еще более суровая кара. Некоторым счастливчикам вроде Ролли разрешалось отрабатывать часть процентов. Но основную сумму долга обязаны были выплачивать даже они.

Так в рабочие дни и особенно в дни получки Ролли Найт стал принимать участие в подпольных кредитных операциях, и через его руки потекли деньги с завода и на завод. Тем не менее ему самому все время не хватало денег.

В июне Ролли стал торговать наркотиками.

Он занялся этим, прямо скажем, без особого энтузиазма. По мере того как Ролли втягивался в незаконные махинации, он все явственнее ощущал, что эта трясина против собственной воли засасывает его, грозя в случае провала – этот кошмар не давал ему покоя – арестом и возвращением в тюрьму на более долгий срок. Другие – те, у кого раньше не было судимости, – несмотря на причастность к тем же махинациям, рисковали меньше его. Если их поймают, то судить будут как впервые провинившихся. Ролли же будет считаться закоренелым преступником.

Всевозрастающий страх и был причиной того, что Ролли выглядел таким мрачным и озабоченным, когда в тот июньский вечер у него на квартире снимали эпизод для “Автосити”. Леонард Уингейт почувствовал, что Ролли гложет тревога, но не стал выяснять, в чем дело.

А Ролли к этому времени понял еще кое-что: оказывается, легче войти в преступный круг, чем из него выйти. Громила Руфи ясно дал ему это понять, когда Ролли отказался доставлять на завод марихуану и ЛСД и распространять наркотики.

Несколько месяцев назад они очутились рядом в уборной, и Громила Руфи прозрачно намекнул Ролли, что его хотят привлечь к участию в некоторых операциях. А теперь, когда намек превратился в реальное предложение, Ролли понял, что Громила Руфи замешан почти во всех темных аферах на заводе.

– Не нужно мне ни крошки от этого пирога, – заявил Ролли, когда речь зашла о торговле наркотиками. – Цепляй кого другого, слышь?

Был обеденный перерыв; они разговаривали неподалеку от конвейера, за кучей ящиков с автомобильными деталями, укрытые от посторонних взглядов.

– Ты даже провонял от страха, – буркнул Громила Руфи.

– Может, и так.

– Босс не любит пугливых кошек. Они ему на нервы действуют.

Ролли благоразумно воздержался от вопроса, кто такой босс. Ясно было одно: босс существует – скорей всего где-то за пределами завода, – как ясно и то, что существует некая организация, в чем Ролли недавно мог убедиться.

Как-то вечером после смены ему и полудюжине других рабочих было велено не уходить с завода. Их предупредили заранее, чтоб они по одному, незаметно, собирались на площадке для утиля и металлолома. Когда они пришли, там уже стоял грузовик, а рядом громоздились ящики и коробки, которые надо было на него погрузить. Ролли сразу бросилось в глаза, что грузят совсем не лом, а новое оборудование, которым никто еще даже и не пользовался.

129